Henri Émile Benoît Matisse
Закончив общеобразовательную школу в родном Като Камбрези, Анри продолжил обучение в классической гимназии в близлежащем Сен Кантснс, а затем в парижском Юридическом лицее. С легкостью сдав в октябре 1887 года экзамен, позволявший ему заниматься юриспруденцией, он поступил на службу в адвокатскую контору в Сен Кантене.
Право на рисование
Исследователи предполагают, что первые представления о живописи Анри получает в возрасте 21 года, во время длительного восстановительного периода после тяжелой операции по удалению воспалившегося аппендикса. «В этот период, — пишет биограф Раймон Эколье, - Матисс живет у одного из своих дядюшек в Боэне и изучает трактат о живописи Гупиля, родственника знаменитого издателя книг по искусству. Отныне у молодого клерка есть только одно желание: запечатлеть, изобразить с помощью кисти то, что он видит, то, что будит его чувства. Примерно в это же время Матисс впервые демонстрирует врожденный талант декоратора, с увлечением расписывая темно-иним и красной охрой потолок в доме своего дядюшки Эмиля Жерара. Отныне живопись становится единственным занятием, позволявшим ему открывать самого себя и самоутверждаться».
По выздоровлении Анри продолжает службу в адвокатской конторе и параллельно посещает занятия в частной школе известного художника Кантена де Латура, куда записался тайком от отца. Анри ходит туда с семи до восьми часов утра, до начала работы. Эколье предполагает, что один из преподавателей Школы Латура, провинциальный художник Поль Луи Кутюрье, бывший ученик Пико и учитель Бугро, «в конце концов сумел тронуть сердце Матисса-старшего. Мысль о том, что его сын мог бы работать помощником у знаменитого Бугро, изнемогающего под бременем государственных и частных заказов, неожиданно вскружила голову торговцу зерном». Ободренный отцовским согласием, Анри лихорадочно готовится к отъезду в Париж, где он наконец-то сможет погрузиться в новый, полный открытий и приключений мир, называемый жизнью художника.
В 1891 году Матисс приехал в столицу и поступил в «классы Бугро» при Академии Жюлиана (одна из наиболее известных частных художественных школ в Париже, основанная в 1860 году Родольфом Жюлианом). Анализируя совпадения в воспоминаниях самого Матисса и других художников, студентов Академии, биограф Хиллари Спелинг делает вывод, что «в тех, кто был способен сопротивляться, академическая уравниловка воспитывала непреодолимую тягу к освобождению от нее, подталкивала к поиску собственной индивидуальности. В то же время Академия давала некий общий для всех канон, язык, приучала художников думать и рассуждать о своем месте в общем пространстве французской живописи XIX века: от «зубров» академического направления до многочисленных новаторов, поначалу отвергнутых системой, а затем принятых ею, — таких как Коро, Делакруа, Сезанн и сам Матисс».
И все же молодого художника тяготила академическая традиция, и он покинул классы Бугро (впрочем, есть сведения, что мастер сам «с треском выгнал» строптивого ученика). Спелинг приводит документы, свидетельствующие о сомнениях, одолевавших Матисса, когда художественный инстинкт заставлял его нарушать то одни, то другие правила. «Свобода быть самим собой далась ему нелегко. Он жил в мире установившихся культурных институтов: академических экзаменов, выставочных жюри, государства — всемогущего покровителя искусств и главного покупателя картин. Столкновение с любым из них могло обернуться поражением». Первым таким поражением стал провал Матисса на вступительном экзамене в Школе изящных искусств в 1892 году (он поступит туда позднее, в 1895-м). Не попав в число студентов прямым, общепринятым путем, он, естественно, стал искать окольные — и нашел! Великий художник-символист Гюстав Моро (1826 — 1898), недавно назначенный преподавателем Школы изящных искусств (хотя ему было уже далеко за шестьдесят), брал в свой класс не прошедших по конкурсу абитуриентов. Позже Матисс признавался, что с Моро ему «на редкость повезло: в мастерской царила либеральная атмосфера». Кроме того, там он встретился с художниками, ставшими его друзьями на всю жизнь, — Симоном Бюсси (1874—1849) и Альбером Марке (1875—1974). По их свидетельствам, «Матисс был душой любой компании, он любил балагурить и распевать скабрезные песенки». Несмотря на то что отец регулярно высылал ему деньги, молодой повеса всегда едва сводил концы с концами. Пять лет он прожил с модисткой Камиллой Жобло (Спелинг обращает внимание, что практически все женщины Матисса так или иначе были связаны со швейным делом), а в 1884 году стал отцом. Маленькую Маргариту он официально признает своей дочерью только через три года, когда разойдется с ее матерью.
В 1898 году он женится на владелице шляпного ателье Амели Парэйр, которая настаивает на том, чтобы дочка Матисса жила вместе с ними (это лишь один из бесчисленных примеров благородства и самоотверженности этой женщины).
Матисс знакомится с художником Полем Синьяком (1863—1935), часто навещает скульптора Огюста Родена (1840—1917) и постоянно поддерживает контакты с учениками Гюстава Моро. В 1896 году, в возрасте 26 лет, Матисс впервые выставляет свои работы в Салоне живописи Национального общества изящных искусств на Марсовом поле в Париже. Выставка имела громкий успех и обеспечила Матиссу множество заказов. Однако его новые картины, написанные после 1897 года, шокировали публику. Признание придет к маэстро гораздо позже.
В погоне за современностью
В 1905 году, после лета, проведенного на средиземноморском побережье, Матисс и его ближайшие друзья-коллеги выставляют свои работы на Осеннем салоне. «Какой же был скандал!» — восторженно восклицал Матисс, вспоминая ту выставку. Взрыв ярких контрастных цветов, отсутствие четкой линии рисунка и невиданная композиционная свобода — все это вызвало шквал критики. Луи Вексель, известный своей способностью тонко подмечать главные черты «новой» живописи и давать им точные определения (напомним, что именно этот критик придумал термин «кубизм»), называет зал, в котором были выставлены работы Матисса и его друзей, «клеткой ди-
ких зверей». В результате провозглашенное молодыми художниками новое направление получило название «фовизм» (Fauve — фр.: дикий), а они сами, стремясь противопоставить себя публике и критике, стали зваться «фовистами».
Марке и Дерен, Руо, ван Донген и Вламинк, наслаждавшиеся «безумием», «буйством» цвета, главой своего кружка сразу же избрали Матисса. И хотя отношение публики к экспериментам фовистов было, в основном, негативным, тем не менее, находились люди, которые с удовольствием приобретали картины «дикарей». И все же, по мнению большинства исследователей, как таковыми «фовистскими» произведениями Матисса можно считать лишь три-четыре картины (наиболее известная из них — «Дама на террасе», 1905). За период официального существования фовизма (с 1905 по 1907 год) Матисс не создал сколько-либо значительных, запоминающихся картин, которыми богато его творчество последующих лет. Как это часто бывало в западноевропейском искусстве XIX—XX веков, фовизм оказался очередной игрой. И если бы Матисс и его молодые коллеги не подняли «с гордостью» знамя фовизма осенью 1905 года, кто знает, какая судьба была бы уготована этому течению? Возможно — десяток статей в ежедневных парижских газетах, и не более того...
В 1906 году Анри отправляется на Восток, в Алжир. Его сразу же увлекли восточные мотивы, и он без конца рисовал арабские узоры на одеждах, и посуде, а также создал множество портретов алжирцев и марокканцев, а также пейзажей с видами пустыни... Но для всей Европы Матисс попрежнему является главой фовистов. И как к фовисту обращается к нему русский коллекционер С. И. Щукин, заказывая панно «Танец» и «Музыка» (1910—1911), которые принесли Матиссу славу «великого художника современности», поставив в один ряд с другими гениями.
Годы славы и признания
С 1911 года Матисс много путешествует. Посещает Испанию, Россию, Марокко; через несколько лет окажется на Таити и доберется до Америки. Выставки художника с большим успехом проходят в Берлине, Нью-Йорке, Ницце (в этом городе мастер безвыездно жил на протяжении четырех военных лет — с конца 1914 до начала 1919 года), а также в Санкт-Петербурге (тогда — Петроград), Париже, Мадриде... Его произведения отличает прежнее стремление к чистому цвету. Матисс творит под действием некоего «инстинкта» .В 1934 году, в письме А. Г. Ромму, он подчеркивает, суммируя собственные взгляды на живопись: «Необходимо дать волю инстинкту. Когда дело доходит до передачи цветов, я призываю на помощь инстинкт, который и движет моей рукой».
Матисс постепенно обретает популярность, его работы охотно покупают как европейские, так и американские коллекционеры. В 1930—1940 годах он пробует себя в скульптуре и графике, а также вдохновенно иллюстрирует книги своих любимых поэтов и писателей — сборники стихов Малларме и Ронсара, «Улисса» Джойса, а также бодлеровские «Цветы зла». К слову, портрет Бодлера работы Матисса считается лучшим (почти классическим) изображением поэта. В статье «Как я делал книги» Матисс напишет: «Я проводил линии таким образом, чтобы белая страница привлекала внимание читателя не меньше, чем сам текст». Так создавалась уникальная техника рисунка, с первого же взгляда отличная от техники всех остальных художников, основным принципом которой было «несколькими тонкими линиями передать главное»... В 1943—1944 годах Матисс работает над книгой «Джаз», используя новую технику — «декупаж». Он вырезает определенные цветные рисунки, затем сопоставляет их, подписывая получившуюся композицию. Как когда-то Матисс играл в «дикость», так на сей раз он увлекся игрой в детскую простоту и наивность. Он словно предстает перед читателем-зрителем ребенком, которому дали ножницы, цветную бумагу и клей и который вдруг начал творить...
В 1948 году Матисс взялся за создание витражей, росписей по керамике и картин для капеллы Роз в монастыре доминиканок в Вансе, неподалеку от Ниццы. Он проработал над этим монументальным декоративным проектом вплоть до 1951 года, когда состоялось освящение капеллы.
Старость не могла победить гений Матисса. В 1950 году он писал своему другу Ромму: «Я надеюсь, что мы проживем долго, но умрем молодыми»... Третьего ноября 1954 года у Матисса случился сердечный приступ. Видя, что доктора обеспокоены состоянием его здоровья, он просит свою дочь Маргариту: «Передай этим господам, что они слишком много времени тратят на дискуссию о больном, который уже не болен, а мертв!» Ровно через час мастера на стало...
Великий французский художник Анри Матисс доказал миру: искусство только тогда имеет право на игру, когда игрок гениален.
