Manet, Edouard
Зов живописи
В 1842 году Мане начал посещать Коллеж Роллен. Он был рассеянным учеником и учебе предпочитал рисование — его школьные тетради заполняли самобытные и талантливые рисунки. Отец мечтал о юридической карьере для сына, но брат матери, Эдмонд-Эдуард Фурнье, осознавая художественное призвание мальчика, посоветовал ему посещать специальные лекции по живописи. Благодаря дядюшке Эдмонду, регулярно водившему мальчика по музеям, Мане открыл для себя Лувр, что оказало решающее влияние на всю его личную и творческую жизнь.
В 1848 году, после окончания учебы, молодой Мане столкнулся с решительным протестом отца против своих планов стать художником. Тогда он решил стать моряком. Однако на экзаменах в Высшую морскую школу он провалился, и в декабре 1848 года шестнадцатилетний юноша устроился юнгой на учебное судно «Гавр и Гваделупа». Во время рейса в Рио-де-Жанейро он очень много рисовал, используя в качестве моделей членов команды. Это путешествие зародило в нем любовь к морским пейзажам, их изменчивым цветам, полное свежести воспоминание о которых отразилось в маринах шестидесятых годов. «Путешествие в Бразилию многому меня научило. Сколько ночей я провел, наблюдая на корабельном следе игру света и тени! На протяжении дня я не сводил взгляда с линии горизонта. Вот что научило меня, как следует рисовать небо».
Влияние великих мастеров
В июле 1849 юла, после возвращения в Париж, Мане еще раз безрезультатно пытался сдать экзамен в Морскую школу. На этот раз отец, оценив многочисленное количество рисунков, привезенных из путешествия, уже не сомневался в художественном призвании сына и посоветовал ему поступать, в парижскую Академию изящных искусств. Но Мане, опасаясь слишком жесткой и академичной программы обучения в Академии изящных искусств, предпочел мастерскую художника Тома Кутюра (1815— 1879), который прославился в 1847 году благодаря монументальному полотну «Римляне периода упадка».
Несмотря на то, что методы Кутюра были относительно либеральными, молодой Мане, который к тому времени уже имел свои взгляды на живопись, вскоре вступил в конфликт с мастером. Порывая с принятыми обычаями, он, например, уговорил модели одеться и поставил их в естественные, а не напыщенно-манерные позы. Когда один из профессиональных натурщиков обиженно заметил, что благодаря ему многие художники выигрывали престижный римский конкурс, Мане парировал: «Мы не в Риме! И не собираемся туда. Мы в Париже и хотим здесь остаться».
В этот же период молодой художник совершенствовал свою технику, копируя в Лувре картины великих мастеров. Восхищение коллег по мастерской вызывает удачная копия «Маленьких наездников», картины, приписываемой в то время испанскому художнику Диего Веласкесу (1599—1660). Однако Кутюр раскритиковал полотно великого мастера и, опасаясь возрастающего влияния Мане на своих учеников, заявил: «Коллега, если вы мечтаете о создании собственной школы живописи, прошу заниматься этим в другом месте!»
В начале 1856 года Мане расстался с Кутюром, поскольку он уже был убежден, что ему стоит учиться у мастеров, которых открыл в Лувре и которые, по его мнению, больше обращались к современному человеку, нежели представители академического искусства: Тома Кутюр, Александр Кабанель и им подобные.
Особый трепет в нем вызывали работы итальянца Тициана (1488—1576), великого фламандца Рубенса (1577—1640) и, конечно, уже упоминавшегося Веласкеса. Среди непосредственных предшественников наиболее близкими Мане по темпераменту были два французских художника: Эжен Делакруа (1798—1863) и Гюстав Курбе (1819—1877). Частые визиты Мане в Лувр привели к нескольким важным для него встречам: именно там он в 1857 познакомился с Анри Теодором Фантен-Латуром (1836—1904) и Эдгаром Дега (1834—1917), которые, как и он, копировали полотна старых мастеров. Увлечение старой живописью обусловило многочисленные путешествия Мане. Он многократно посещал голландские музеи, где любовался живописью Франса Халса (1580/85—1666). В 1853 году он совершил традиционное для французских художников путешествие в Италию, которое привело его в Венецию и Флоренцию. Там, копируя тициановскую «Венеру Урбинскую», он почерпнул идеи для скандально известной «Олимпии», которая будет написана спустя десять лет. На обратном пути во Францию Мане много ездил по Центральной Европе, посещая музеи в Дрездене, Праге, Вене и Мюнхене.
Непонимание со стороны жюри
«Прежде чем я начну завоевывать официальные салоны, я должен отдать дань старым мастерам», — говорил Мане. В 1859 году он решил, что его художественное образование завершено, и принял решение выставляться в Салоне, ежегодной престижной парижской выставке. Картины для Салона отбирало специальное жюри. Мане предложил полотно «Любитель абсента», тема, свободный рисунок и своеобразный стиль которого сильно отличались от общепринятых и вызвали неприятие у всего жюри (за исключением Делакруа). Картина была отклонена, но уже двумя годами позже, в Салоне 1861 года, Мане получил похвальный отзыв на «Испанского певца». Поэт Шарль Бодлер (1821—1867) и писатель Теофиль Готье (1811—1872) отмечали в своих письмах первый успех художника.
В этот период известный своим изяществом Мане принадлежал к артистической богеме столицы. Он посещал модные концертные залы, кафе и сады. Там он находил сюжеты для сцен из парижской жизни. К этой серии принадлежит написанная к 1862 году «Музыка в Тюильри», в качестве персонажей которой фигурируют и сам Мане, и многие его друзья. В 1863 году Мане посылает в Салон три картины, в числе которых — «Завтрак на траве» (первоначальное название — «Купание»). Как и много других полотен, они оказываются деквалифицированными жюри и выставляются уже в рамках ставшего знаменитым «Салона Отверженных». Критики не щадили Мане. «Завтрак на траве» был воспринят как шокирующее проявление дурного вкуса, испорченности и откровенного эпатажа.
В октябре того же года художник женился на Сюзанне Леенхоф, голландской пианистке, с которой он познакомился в 1849 году. Много лет Сюзанна была натурщицей и любовницей Мане. В январе 1852 года она родила сына Леона-Эдуарда, отцовство которого приписывается Мане, хотя художник никогда официально не признавал его своим ребенком.
Очередная стычка Мане с Салоном произошла в 1865 году из-за «Олимпии». Картина не только была встречена жесткой критикой, но и привела к беспрецедентному в истории живописи скандалу. Большая реалистичность изображения обнаженной женщины, отсутствие идеализации и традиционного для того времени слащавою приукрашивания модели шокировали представителей академического искусства. Критики пишут о «грязном» тоне тела, о «непристойной» вульгарности», «одалиске с желтым животом» и «почти детском невежестве в области базовых законов рисунка». Черная кошка, расположенная у ног Олимпии, становится символом скандалиста Мане. Подавленный нападками на «Олимпию», Мане уезжает в Испанию, где ищет подтверждение своей правоты в полотнах мастеров, хранящихся в мадридском музее Прадо. Диего Веласкес («художник художников», как называет его Мане) и другой великий испанец — Франциско Гойя — убеждают его в правильности собственного эстетического выбора. С этого времени Мане, регулярно отвергаемый жюри Салонов, сближается с группой молодых художников, которые вскоре будут названы импрессионистами. Клод Моне (1841 —1926), Поль Сезанн (1839—1906) и Эдгар Дега (1834—1917) становятся для автора «Олимпии» друзьями и последователями. Ренуар однажды признался ему: «Вы настойчивый борец, без ненависти к кому-либо. Я неизменно ценю то, что вы сохраняете душевное равновесие даже в окружении несправедливости».
Сближение с импрессионистами
Во время осады Парижа в 1870 году Мане, как убежденный республиканец, остается в столице. После французско-прусской войны и Парижской коммуны художник еще ближе сходится с молодыми импрессионистами. Об этом свидетельствуют, например, многочисленные картины, написанные на пленере, бок о бок с Клодом Моне в Аржантее в 1874 году. Тем не менее, Мане не хотел участвовать в выставках группы импрессионистов. Он предпочитал любой ценой добиваться признания жюри официальных Салонов.
Очередная шумиха вокруг его имени возникла в 1874 году. «Железная дорога» опять вызвала острую антипатию жюри. В 1876 году после очередного неприятия своих картин жюри Салона Мане организовал персональную выставку в собственной мастерской на улице Сент-Петербур. На пригласительных билетах быт начертан девиз: «Делать свое, не обращая внимания на высказывания людей». Выставка пользовалась большим успехом: в день ее посещали около 400 человек. Салон оценит его упорство: в 1879 году полотна Мане «В теплице» и «В лодке» были встречены очень тепло.
Последние годы
В сентябре 1879 года у Мане случился острый приступ ревматизма. Вскоре оказалось, что он болен атаксией — нарушением координации движений. Болезнь быстро прогрессировала, ограничивая творческие возможности художника. В этот период появились многочисленные натюрморты и акварели. В декабре 1881 года по рекомендации Антонена Пруста, друга детства художника и нового министра культуры, Мане был награжден орденом Почетного Легиона.
Преодолевая проявления болезни, Мане написал последнее большое масляное полотно «Бар «Фоли-Бержер», которое было с энтузиазмом воспринято в Салоне в 1882 году. В эти годы Мане наконец получает признание своего таланта — даже со стороны тех, кто всю жизнь с ним боролся. Когда обострившаяся болезнь сделала невозможной работу с масляными красками, Мане написал серию менее утомительных для него пастелей.
Художнику становилось все труднее не только работать, но и передвигаться. 19 апреля 1883 года ему ампутировали левую ногу, а через 11 дней он умер в страшной агонии. Хоронил Мане весь артистический Париж...
